Герцог вечнозеленых земель, Каэль Кадоган, сегодня женится. Его лекарь днями и ночами просил прощения у Четверых за свое малодушие, потому что был счастлив: даже если герцог не полюбит жену, то он как минимум отвлечется на новую игрушку, а двор займется созданием сплетен о новой фигуре на политической или не очень карте. Еще до того как Эрибет, сама племянница короля, показалась вместе со своей свитой на территории герцогства, стены не понижали свистящего шепота. Юная и невинная? Да. Прекрасная? Разумеется. Но сложная.

У всех — и у слуг, и у придворных был один и тот же интерес: наблюдать за скандалом. За короткое время полукровка узнал об Эрибет слишком много, чтобы заочно не выражать к ней сочувствия. Жалеть её. Девушка стала его спасительницей, не зная об этом, а ей самой Теофельс ничем не мог помочь. Он, как за спектаклем, смотрел с задних рядов за реакциями людей на происходящее, которое было расписано без его участия. Когда подать блюда, сколько приготовить комнат, какие принести цветы.

Изредка сочувствие сменялось восторгом, особенно у женщин, тех, которые помогали Эрибет с платьями. Их было несколько десятков — отличался фасон кружев, тип тканей, украшений, даже цвета — от серебряного до слоновой кости. Мерки знатной невесты оказались ошибочны, портнихи разводили руками, без сна работая с иголками и тончайшими, подобно паутине, нитками, ушивая корсажи: похудела.
Заболела?

Лекарь был одним из них, фоном. Его лицо, слившееся с сотнями других таких же, Эрибет даже не заметила: полукровка был незаметен и тих, словно призрак, намеренно принявший похожий на легких и изящных созданий облик. Пара благословений — и появился опасный румянец на щеках, какой бывает у капризных подростков. Вот только Эрибет не была капризным подростком. По слухам, своей казни в этом жадном и глумливом мире ждал настоящий лидер. Как легко губят таланты неграмотные люди, а ведь срок их жизни так скоротечен. Какая беспечность и жестокость, она ведь дитя... Теофельс мог только качать головой, совершенно не разделяя решение брата короля Авалона: отдать свою дочь на растерзание монстру, когда ее удел — вести мир к свету. Она нужна Четверым, так почему они сейчас молчали?

"Прошу, подайте хотя бы знак", — эльф молился. А ведь высшие силы уже ему помогли — Кадоган не заметил почему так быстро опьянел и не заподозрил лекаря и дегустатора в выборе конкретного напитка для его кубка... Если бы заметил, то стало бы гораздо хуже. О нет, он не убьет Эрибет. Она нужна ему живой. Но разве уютная семейная жизнь ждет ее впереди, а не стезя страданий? Кто-то напился и уронил блюдо с фруктами. Виноград посыпался жемчугом к главному столу, к ногам Их Светлости. Там был только один, Каэль. Он устало смотрел на передвигающиеся по парадно украшенной зале пары и не обратил внимания как ушла новобрачная.

Теофельс вспомнил румянец решимости на молодых скулах, блеск во взгляде девушки, которая смотрела в зеркало и ничего не видела там. Полуэльф шел быстро, боясь не успеть. Как дерзок человек в своих спонтанных решениях! Как мало ушло времени у Эрибет на то, чтобы действовать и уйти без мужа.

— Ее Светлости дурно, — сказал Тео на выходе из зала слугам то, что они должны были объявить свету общества немедленно, пока не поднялись ростки провокаций. Им только дай повод раззадорить сцену для новых тем на месяцы, годы...

Полукровка мечтал убежать туда, за Эрибет, в молчащие или даже стонущие в этот час коридоры, где никто не обратит на них внимания. Где никому нет дела до страданий человеческой души, прощающейся с прежней жизнью, полной надежд, желаний и идей. Может, еще не всё потеряно, может — еще всё будет, только Эрибет не нужно сейчас делать ничего, что не понравится высшим сущностям.
Теофельс остановился в нескольких шагах, поклонившись согласно этикету. Вряд ли она запомнила кем он был.

— Придворный врач, Ваша светлость. Теофельс Анухарт.

Он выпрямился и, наверное, посмотрел на нее так же, как и остальные в течение всего времени что она успела провести в новом для себя, чужом и незнакомом месте. Зачем ее жалеют? За что ее жалеют? Когда она успела стать хрупкой в их глазах? Когда надела это платье? Что за высокомерие. Отец добился чего хотел: здесь никто не воспринимал деву Авалона всерьез и никто не станет ее слушать.

— Его светлость герцог будет недоволен Вашим уходом. Если Вы сейчас будете делать то, что я говорю — возможно, его нрав не заставит Вас сильно страдать. Сегодня, — предупредил Теофельс.

"Хотя бы сегодня..."

Он вспомнил знаки в зале на балу: давленый виноград.
Кто будет на месте погибшей и впустую потраченной красоты заморской грозди?

---

Она хочет остаться одна. Нет — совсем нет — ей нужно остаться одной. В этом доме, который скоро будет её. На этих землях, что ещё не были ей знакомы. Отдалённые звуки музыки и смеха остаются где-то далеко за спиной, пока Дева Калландора рассекает каменные коридоры.

Идёт и не знает куда. Ей никто не выдавал ни карт, ни инструкций. Отцу, что совершил удачную сделку — наплевать. Новому мужу, конечно, тоже.

Эрибет смотрит ввысь. На каменные своды. Здесь, на самом деле, красиво. Наверное, не будь визит связан с обещанием, повязавшим её по рукам и ногам, она бы даже оценила талант архитектора. Старание строителей. Полёт мысли, что создал это древнее место. Место, которое должно было стать её новым домом.

И тут, она посмела допустить мысль, которая была недопустима. Она совершила грех, который был слишком страшным. Сейчас, втягув в себя воздух, Эрибет позволила себе надужду. Такую неприметную и лёгкую, что она была схожа с мягкими крыльями бабочки, что с каждым трепетом сбрасывает с себя лёгкую пыльцу.

Может, всё было не так плохо? Может, в этом браке могла быть свобода? Может, она, новая герцогиня Эрина, сможет начать здесь свою новую жизнь, пустить новые корни? Быть свободной от давления отца, от осуждения взгляда брата в собственном доме. Да. Она даже решилась. Даже позволила мягколй улыбке коснуться своих губ, и когда Эрибет наклоняла голову вниз, то непослушная прядь выбилась из причёски, которую укладывали настолько старательно. Такая же непокорная как та мысль, которую Эрибет позволила себе допустить.

Она сможет, правда же? Сможет понять своего мужа — сможет что-нибудь о нём узнать. Сможет найти здесь новое местто, построить новый мир. Она же не станет безвольной жертвой этой трагедии, правда?

Эрибет слышит шаги и не оборачивается. Выдыхает тихо и медленно.

"Заметил моё отсутствие, всё же?" Или нет — муж скорее всего не заметил. Но могли заметить его слуги, которые не отводили от неё всё это время взгляда.

— Придворный врач, Ваша светлость. Теофельс Анухарт. — Чужой голос казался бархатным. Непривычным для этих мест. Но сейчас у неё не было настроения думать о том, кому принадлежит этот акцент. Эрибет отводит руку вбок, элегантно проворачивая кистью. Незнакомец продолжает говорить, но Эрибет его не слышит.

Как смеет он и вовсе нарушить её покой с её собственными мыслями? Как смеет он ломать её воображение как мыльную пузырь? Она практически нарисовала в воздухе новую жизнь. Она практически уже поселилась в тот мир, покинув этот.

— Передайте Его Светлости, что я... — И тут до неё дошёл смысл. Не сразу, не мгновенно. Рука, до этого выставленная вбок, потянулась к животу. Ногти цепляются за корсет, вышитый жемчугом, и ищут поддержки от китового уса. Разворачивается медленно, заворожённо, совершенно не понимая, почему её лицо в один миг стало настолько белым.

Она смотрит на Теофельса но не видит его. Замечает что-то непривычное в его внешности — тонкие кости, высокий рост — но не соединяет факты с домыслами. Мир темнеет. Ей кажется, что она падает.

А правда была в том, что юная Эрибет ничего не знает о своём новом супруге.

— Что Вы сказали?